Подарки жизни

В Республике Корея в понедельник состоялась церемония инаугурации одиннадцатого главы государства.

Впервые в истории страны эту должность теперь занимает женщина. Пак Кын Хе – потомственный политик, дочь третьего президента Пак Чон Хи, возглавившего в 1961 году военный переворот и погибшего в 1979 году от рук главы южнокорейской спецслужбы. О том, почему победа женщины на президентских выборах отнюдь не означает триумф феминизма в Южной Корее, в интервью “Росбалту” рассказал автор книги “Корея: невозможная страна”, корреспондент английского журнала The Economist в Республике Корея Даниэль Тюдор.

– Какое значение имеет сегодняшнее событие, когда Южная Корея привела к присяге своего первого президента-женщину? Есть ли ощущение, что это – особенный день?

– Любая инаугурация – это особенный момент, но я не вижу ничего особенного в этой инаугурации с точки зрения продвижения женщин во власть. Я не хотел бы отнимать у Пак Кын Хе ее заслуги, но очевидно, что она настолько идентифицирует себя со своим отцом и его наследием, что эти факторы являются самыми главными в ее восхождении во власть. Посмотрите на ее правительство – сколько в нем женщин? Только когда настанет день, в который женщина-политик, не имеющая таких связей, станет президентом, тогда можно будет сказать, что женщины в Корее совершили серьезный прорыв во власть.

– Да, политическое прошлое Пак Кын Хе имеет противоречивый характер. Она объединяет или разъединяет корейское общество?

– Ее отец, убитый в 1979 году, по-прежнему очень важная фигура для Южной Кореи. Я бы даже сказал, что Корея – это до сих пор страна Пак Чон Хи, в чем есть свои положительные и свои отрицательные стороны. Большинство корейцев по-прежнему к нему хорошо относятся, и именно поэтому Пак Кын Хе победила на выборах.

Пожилые корейцы, голосуя за нее, голосуют на самом деле за ее отца. Конечно, есть люди, которым третий корейский президент очень не нравится. Их очень злит приход к власти его дочери и ее успех. Так что, будучи дочерью политика такого калибра, Пак Кын Хе неизбежно становится фигурой, разделяющей корейское общество на две части. Это и показали результаты выборов: 48% избирателей проголосовали против нее.

– Какие основные вызовы стоят перед новым президентом Южной Кореи? Какие проблемы необходимо решать, содержала ли предвыборная программа Пак Кын Хе какой-то план в этом направлении?

– Самый главной вызов для Сеула – это укрепление государства всеобщего благоденствия и решение проблемы чеболей (конгломератов), злоупотребляющих властью. Это надо сделать, не навредив при этом экономическому росту страны.

Предвыборная платформа Пак Кын Хе концентрировалась именно на этих моментах, но если присмотреться к ее ближайшему окружению, я не уверен, что эти люди заинтересованы в такого рода изменениях.

Среди других проблем, которые нужно решить – это, во-первых, проблема ужасных отношений с Японией. Хотя я лично считаю, что в этом виновато японское правительство и Пак Кын Хе ничего тут не сможет поделать.

Во-вторых, это проблема Северной Кореи, где Пак Кын Хе продвигает политику, основанную на доверии – trustpolitik, которая находится где-то между холодным отношением Ли Мен Бака (десятый президент Кореи, предшественник Пак Кын Хе – “Росбалт”) и политикой “солнечного света” Ким Дэ Чжуна (восьмой президент Кореи, лауреат Нобелевской премии мира, ключевая фигура в демократизации страны, – “Росбалт”). Я думаю, что поведение КНДР заставит Пак Кын Хе вернуться к более холодным отношениям с Пхеньяном. В любом случае, Южная Корея сейчас ничего не может сделать для решения северокорейской проблемы.

В долгосрочной перспективе перед Кореей также стоит серьезная демографическая проблема. Как и Япония, Корея – стареющее общество. Пак Кын Хе пообещала облегчить жизнь женщинам, чтобы они могли заводить больше детей. Но в настоящий момент у Кореи один из самых низких уровней деторождения в мире и сломить эту тенденцию будет очень сложно.

– Не могли ли бы вы пояснить, что такое “государство всеобщего благоденствия” в понимании корейцев? Насколько азиатская модель отличается от европейской?

– Из всех развитых демократических стран, которые входят в ОЭСР, Корея тратит на социальные услуги меньше всего. Так что, в случае Кореи, будет правильнее говорить об отсутствии государства всеобщего благоденствия.

Конечно, когда у Кореи появится своя модель, то это будет нечто отличное от европейского подхода., Эта система будет нацелена на то, чтобы дать людям возможность добиться успеха, а не на то, чтобы просто раздавать деньги направо и налево. И однозначно эта модель будет концентрироваться на создании новых рабочих мест.

Треть рабочих в Корее по-прежнему трудятся по временным контрактам или по контрактам, предусматривающим частичную занятость. Поэтому рабочие, разменявшие пятый десяток, вынуждены рано выходить на пенсию. При этом дискриминация против женщин на рабочих местах – явление очень широко распространенное. Правительство либо должно увеличить социальную сферу, либо решить источники этих проблем. Желательно последнее, но я не вижу, как это можно сделать в краткие сроки.

– Южная Корея является важным элементом региональной системы сдерживания. Останется ли здесь все по-прежнему при Пак Кын Хе?

– Внешняя политика здесь почти не изменится. Отношения между Южной Кореей и США останутся прежними. Скорее всего, Пак Кын Хе постарается сблизиться с Китаем из-за торговых отношений между двумя странами, а также потому, что Китай – единственная страна, у которой есть хоть какие-то рычаги давления на Северную Корею. Но в остальном в регионе все останется, как и было.

– Вы уже частично упомянули возможные изменения в политике в отношении северного соседа. Думаете, ли вы что “похолодание” отношений с Пхеньяном произойдет уже совсем скоро и поводом для этого станут ядерные испытания, которые КНДР начала в феврале и собирается продолжить?

– Во время предвыборной кампании Пак Кын Хе продвигала “политику доверия” в отношении Северной Кореи, но как ее можно проводить, если доверия нет? Я думаю, что скоро мы вернемся к прежнему циклу угроз, которые приведут к переговорам, на которых Северной Корее дадут “пряник”, чтобы она себя хорошо вела, потом все опять развалится, затем опять пойдут угрозы, переговоры, и так до бесконечности. Полагаю, что в ближайшие два года мы снова вернемся к формату “шестерки” (шестисторонних переговоров с участием обеих Корей, США, Китая, Японии и России – “Росбалт”), но вряд ли этот международный механизм даст какие-то серьезные результаты.

– Кстати, о ядерном испытании: было ли оно вообще? СМИ пишут о том, что в образцах, собранных южнокорейскими кораблями, не было найдено никаких радиоактивных изотопов, которые должны были бы присутствовать, если бы был проведен ядерный взрыв…

– Это очень интересный вопрос и, к сожалению, у меня на него нет ответа. Однако совершенно правильно ставить под вопрос факт взрыва. У нас нет никаких доказательств, кроме заявлений Северной Кореи, которым, конечно, нельзя доверять, потому что в интересах Пхеньяна – преувеличивать свои возможности как можно сильнее. Я думаю, что взрыв все-таки был, но я не могу быть уверенным на все 100%. И, конечно, я совсем не уверен в том, что они специально использовали, по их словам, “небольшое” устройство.